03-07-2023
«Прощание с Петербургом» — вокальный цикл Михаила Глинки на слова Нестора Кукольника.
Все 12 романсов, входящие в цикл, были написаны Глинкой летом 1840 года. В своих «Записках» он вспоминает об этом следующим образом:
В день моих именин, то есть 21 мая, когда я шел из Ревельского подворья к Степанову, где провел большую часть того дня, мне пришла мелодия болеро «О дева чудная моя». Я попросил Кукольника написать мне стихи для этой новой мелодии, он согласился, а вместе с тем предложил мне несколько написанных им романсов. По этому, кажется, поводу пришла Платону мысль о двенадцати романсах, изданных потом П. И. Гурскалиным под именем «Прощания с Петербургом». У меня было несколько запасных мелодий, и работа шла весьма успешно[1].
Известно, что Глинка много путешествовал, и в 1840 г. он планировал очередной отъезд за границу[2]. Отъезд не состоялся, однако тема дороги и прощания с родиной — основная тема цикла.
«Прощание с Петербургом» — первая в истории русской вокальной лирики группа романсов, объединённых общей темой и изданных под общим названием[3]. Каждый из 12 романсов по-своему отражает тему странствий и скитаний, рисуя перед слушателем картины русской природы и дальних стран — Испании, Италии, Палестины[3]. О. Е. Левашева условно делит романсы цикла на две основные группы: жанровые картины, отмеченные ярким национальным колоритом, и лирические романсы-монологи[4]. Каждый из них индивидуален по замыслу и имеет свой тип структуры: строфическую, трёхчастную, вариационную и др[5]. Все романсы посвящены близким и знакомым Глинки, в том числе и автору слов — поэту Нестору Кукольнику, с которым Глинка долгое время поддерживал тесные дружеские отношения.
1. Кто она и где она
Романс написан на слова из поэмы Кукольника «Давид Риццио»[6]. Посвящён Н. Кукольнику. Имеет форму песни с четырьмя куплетами и насыщен излюбленными Глинкой секстовыми интервалами[7].
2. Еврейская песня
Романс написан на слова из трагедии Кукольника «Князь Холмский». Посвящён П. П. Каменскому [6]. В «Записках» Глинка относит создание этой мелодии к 1833-ему году, когда он проживал в Берлине:
Через несколько времени по приезде я встретился с учителем пения Тешнером, которого знал еще в Милане. Он познакомил меня с своей ученицей Марией. Ей было лет 17 или 18. <…> Я начал учить ее пению, написал ей этюды (из одной из них впоследствии аранжировал «Еврейскую песню» для драмы Кукольника «Князь Холмский») [8].
По мнению Цезаря Кюи, «Еврейская песня отличается выразительностью мелодических фраз, силою и типичностью оригинальной гармонизации и вместе с тем замечательной простотою»[9].
3. Болеро («О дева чудная моя»)
Посвящено А. А. Скалону. Интерес Глинки к Испании и испанской музыке общеизвестен: на испанские мотивы им созданы такие шедевры, как «Арагонская хота» и «Летняя ночь в Мадриде». В испанских романсах Глинки национальный колорит проявляется, как отмечает Ц. Кюи, в «особенностях ритмических и гармонических, в крошечных завитушках, в частом окончании фраз на слабых частях такта, в синкопах».[10] «Болеро» пользовалось таким успехом, что вскоре после его появления было сделано оркестровое переложение, исполнявшееся, в частности, в Павловском вокзале[11].
4. Каватина («Давно ли роскошно ты розой цвела»)
Посвящена известному лирическому тенору А. П. Лодию. О. Е. Левашева характеризует эту каватину, наряду с романсом «Кто она и где она», как специфически теноровое произведение[12].
5. Колыбельная («Спи, мой ангел, почивай»)
Посвящена П. И. Гурскалину. Построена по принципу вариационно-куплетного развития, довольно редко встречающегося в романсах Глинки[13]. Основной выразительный эффект достигается в ней за счёт смены минорного лада мажорным во второй строфе[13], о котором Ц. Кюи писал, что он «баюкает и ласкает ухо»[14].
6. Попутная песня
Посвящена Н. Ф. Немировичу-Данченко. Одно из самых известных и исполняемых произведений цикла. Поводом к созданию «Попутной песни» послужило открытие в 1837 г. первой в России железной дороги[12]. Фортепьянная партия романса с её чётким и стремительным ритмом как бы передаёт быстрое движение поезда, стук колёс и мелькание сменяющих друг друга картин за окном[15]. «Скороговорку» в вокальной партии выразительно оттеняют лирические мотивы; жанровая картина слегка омрачается мечтательной грустью[12].
7. Фантазия («Стой, мой верный, бурный конь»)
Эта фантазия написана в свободной манере сквозного балладного развития[11]. Она не подчинена законам куплетной формы, по которым написаны остальные романсы Глинки, что делает её уникальной не только в музыкальном наследии самого композитора, но и во всей русской музыке, по крайней мере, до середины XIX столетия[11].
8. Баркарола («Уснули голубые»)
Посвящена Л. А. Гейденрейху. Гибкая, плавная мелодия образно передаёт здесь движение волн[16]. Музыка имеет тёплый и страстный южный колорит; экспрессия вокальной партии усилена распевами и вокализами, естественно вплетающимися в развитие мелодии[11].
9. «Virtus antiqua» («Старинная доблесть»)
Рыцарский романс на стихи из романа «Эвелина де Вальероль». Посвящён Ф. П. Толстому. Отличается воинственным, героическим характером; музыка дышит отвагой и готовностью к борьбе[17].
10. Жаворонок
Посвящён А. Н. Струговщикову. Один из самых известных романсов Глинки. Это «задушевная и задумчивая песня с легко льющейся и плавной мелодией, естественной и простой, окрашенной светлой печалью»[15]. Она неразрывно связана с традицией русской песенности; в ней отражён образ русской природы, её неброских пейзажей и бескрайних полей[13]. Перед вступлением певца в фортепьянном сопровождении слышатся трели жаворонка.
Борис Асафьев так писал об этом романсе:
Довольно часто у Глинки можно наблюдать выражение длящегося томительного душевного состояния, «охваченности аффектом», сосредоточенности внимания на каком-либо явлении выдержанным внутри тоном, вокруг которого сплетаются остальные голоса, повторами интонаций <…> или «опеванием» характерного для данной мелодии тона посредством около него расположенных или им притягиваемых звуков. В «Жаворонке» таким тоном является си — доминанта ми минора, выразительное вибрирование которого прекрасно соответствует впечатлению от звенящего над полем, высоко в небе, длительно-длительно, «неисходною струей», будто и без цезур, голоса этой птицы. Очень тонко, без всякого звукоподражания, Глинка «вибрирует» фортепианный наигрыш, предшествующий элегической мелодии жаворонка, и в целом рождается музыкально-поэтический образ — песнь надежды[18].
11. К Молли
Романс на стихи из романа «Бюргер». Посвящён Г. Я. Ломакину. Основой музыки этого романса стала не законченная Глинкой в 1839 г. фортепьянная пьеса[19]. Об этом композитор пишет в «Записках»:
"Для сестры Елисаветы Ивановны <…> написал я ноктюрн La séparation (f-moll) для фортепьяно. Принялся также за другой ноктюрн Le regret, но его не кончил, а тему употребил 1840 году для романса «Не требуй песен от певца» [20].
В отличие от большинства номеров цикла, в этом романсе присутствует эмоциональный контраст: после плавного фортепьянного вступления и распевной первой строфы во втором куплете появляется взволнованность и драматизм[11].
12. Прощальная песня
Нотное издание сопровождает следующий эпиграф: «Слова посвящены Михаилу Ивановичу Глинке. Музыку друзьям посвящает М. Глинка» [21]. В «Прощальной песне» Глинка продолжает традицию маршевых застольных песен эпохи Отечественной войны и декабризма[22].
В «Записках» композитор вспоминает о собственном исполнении этого романса в 1840 г.:
10 августа Кукольники устроили для меня прощальный вечер, на который, кроме искренних приятелей и домашних, пригласили и некоторых артистов и литераторов. Я пел с необыкновенным одушевлением прощальную песню, хор пела братия наша, и кроме фортепьяно, был квартет с контрабасом… 11 августа я выехал из Петербурга[23].
Романсы из цикла «Прощание с Петербургом» исполняли Иван Козловский, Сергей Лемешев, Георгий Нэлепп, Марк Рейзен, Зара Долуханова, Нина Дорлиак и др. Сам Глинка, по воспоминаниям Анны Керн, был прекрасным исполнителем собственных романсов:
Когда он, бывало, пел эти романсы, то брал так сильно за душу, что делал с нами, что хотел: мы и плакали и смеялись по воле его. У него был очень небольшой голос, но он умел ему придавать чрезвычайную выразительность и сопровождал таким аккомпанементом, что мы его заслушивались. В его романсах слышалось и близкое искусное подражание звукам природы, и говор нежной страсти, и меланхолия, и грусть, и милое, неуловимое, необъяснимое, но понятное сердцу[24].
Прощание с Петербургом (Глинка).
