Для передачи чешских имён собственных и непереводимых реалий в русском языке используется унифицированные правила практической транскрипции. Ударение в чешском всегда падает на первый слог.

Примечания

Необходимо отметить, что чешско-русская практическая транскрипция далеко не всегда совпадает с реальным чешским произношением (фонетической транскрипцией). Так в чешском языке нет никакой разницы в произношении L^[1], где бы оно не находилось — перед гласными или нет, правила практической транскрипции транскрибируют L в «ль» или «л» в зависимости от положения в слове. Кроме того, неоднозначна ситуация с передачей Y / Ý. Всё это приводит к тому, что прямолинейное применение правил практической транскрипции приводит порой к абсурдным результатам. Так, если следовать правилам дословно, имена вроде «Pavel» или «Bohumil» транскрибируются в «Павель» и «Богумиль», что не совпадает ни с русским, ни с чешским произношением. Поэтому существует немало исключений, когда вышеприведённые правила практической транскрипции не применяются.

Известными исключениями являются: «Влтава» (чеш. Vltava) вместо «Вльтава» (но «Пльзень» — чеш. Plzeň), Градчаны (чеш. Hradčany) вместо «Градчани», «Любомир Штроугал» (чеш. Lubomír Štrougal) вместо «Лубомир Штроугаль», имена и фамилии c прозрачной этимологией вроде «Богумил» (чеш. Bohumil), «Долежал» (чеш. Doležal) и так далее.

В целом чешско-русская практическая транскрипция во многом традиционна: так, Y / Ý в соответствии с этимологией обычно транскрибируется как Ы, в то время как в большинстве случаев (кроме положения после D, T, N) в современном чешском произношении эта гласная по качеству не отличается от I/Í^{Чешского радио или презентационного сайта министерства иностранных дел Чехии. Например, «Седлчаны»[3] вместо «Седльчани», «Литовел» [4] вместо «Литовель», «Клатовы» [5] вместо часто встречающегося «Клатови», «Лоуны» [6] вместо «Лоуни», «Свитавы» [7] вместо «Свитави» и так далее.}

Несомненное достоинство такой этимологически ориентированной транскрипционной системы — её более комплексный подход с максимальным учётом особенностей близкой русскому языку чешской системы склонения существительных и прилагательных и, как следствие, — лёгкость приспособления чешских имён собственных к грамматической и фонетической системе родственного чешскому русского языка. Кроме того, предпочтительность такого подхода с точки зрения чехов также может считаться его «плюсом» в сравнении с весьма приблизительной, непоследовательной и в любом случае весьма неточной альтернативной «фонетической» системой. Небезынтересно, что именно этимологически ориентированная схема чешско-русской практической транскрипции применяется, например, в классическом переводе «Похождений бравого солдата Швейка», сделанном П. Г. Богатырёвым в 1929 году (например, «Это были Водняны», «Но в Воднянах его поймали…», «Чешские Будеёвицы» вместо «Ческе-Будейовице» и т.п. ^[8]).